«ОН — НЕ ПРОСТОЙ ЧЕЛОВЕК, ОН — ДУХОВНЫЙ»

«ОН — НЕ ПРОСТОЙ ЧЕЛОВЕК, ОН — ДУХОВНЫЙ»

Зимой 1978 года я впервые попал в Вырицу. Снег, мороз, запах печного дыма. И Храм...

Описаний Вырицкой Казанской церкви достаточно. Но ее надо увидеть самому. Впечатление настолько сильное, что привязывает человека однажды и на всю жизнь. Как привязало на все 37 лет священнического служения протоиерея Алексия Коровина. Мы не раз слышали от него рассказ о его первой встрече с церковью в честь Казанской иконы в Вырице. Заметим, что служение в Ленинградской епархии не входило в планы коренного уральца отца Алексия, успевшего ко времени назначения в Вырицкую церковь окончить Семинарию и Академию...

Когда молодого священника отправили служить в Казанский храм в Вырице, тот находился под угрозой закрытия. Вопрос стоял очень серьезно. Однажды, в 1964 году, храм уже снимался с регистрации, а ко времени приезда отца Алексия его предшественник, отец Александр Мощанский, был серьезно болен, и ему требовалась замена. В епархии священнику Алексию почему-то дали адрес не храма, а старосты Евдокии Васильевны, дом которой на Надеждинской улице и сейчас найти непросто, а тогда батюшка по-настоящему заблудился. Но, в конце концов, выйдя к церкви, он, по его словам, «лишился дара речи, увидев такую красоту». Храм, стоящий среди корабельных сосен, в естественном окружении, воспринимался как часть природного ландшафта, созданного Божественной десницей. Внутреннее церковное убранство поразило его не в меньшей степени: простота и строгость интерьера в соединении с художественным совершенством деталей. Как бы продолжение той же северной природы...

Теплая, доброжелательная атмосфера Вырицкой Казанской церкви при настоятельстве отца Алексия оказалась притягательной для очень многих в 1970-1980-е годы. Приход в значительной части был «городским», «ленинградским» и, что встречалось особенно редко, молодежным. Открыто молиться в тогдашнем Ленинграде значило в известной степени подвергать себя риску. Конечно, за это уже не расстреливали, но прихожан могли ожидать большие неприятности. Кто-то учился в институте, носил погоны или ездил в загранкомандировки, у кого-то папа был директором крупного завода. Но мы знали, что в Вырице, у отца Алексия, никто не выдаст. Надо крестить, венчать без записи — значит надо. Конечно, мы являли собой довольно мозаичное сообщество, с таким набором «достижений», что батюшка, бывало, выходил с исповеди очень усталым и побледневшим. Видимо, это напряжение сверх меры и определило не столь долгие годы прожитой им жизни.

Любовь все покрывает. Уверены, что очень многие из нас до сего дня живы и здоровы только благодаря молитвам отца Алексия. Известен, например, случай, когда батюшка не благословил своих духовных чад на переезд в Чернобыль. Произошло это буквально за несколько месяцев до катастрофы на атомной электростанции.

Отец Алексий обладал редким даром врожденной интеллигентности, которая органично сочеталась в нем с крестьянской хозяйственной сметкой. Он естественно и на равных разговаривал с ученым, дипломатом, военным, мастеровым. Художественный вкус отца-настоятеля был безукоризненным, причем это распространялось на разные виды творчества, будь то живопись, музыка или архитектура. Приход Казанской церкви всегда объединял много творческих людей, которых привлекала и благодатная атмосфера храма, и красота окружающей природы. Образ иеросхимонаха Серафима, тогда еще не прославленного в лике святых, освящал нашу жизнь, наполнял ее духовным содержанием. Не было времени для праздности...

От настоятеля и прихожан требовалось деятельное участие в сохранении врученной им Богом святыни. В конце 1980-х годов понадобилась сложная реставрация кровли шатра, главки и замена пробитого немецкими и нашими авиационными снарядами креста. Не помню, каким образом мы вошли в контакт с заводом «Арсенал». Встретились с его директором. Он удивился: «Кого только в этом кабинете не было, но попа точно — никогда». Поинтересовавшись, чем он может помочь, доходчиво объяснил, что «это военный завод и делают здесь исключительно оружие, так что...» Но отец Алексий, слегка улыбнувшись, сказал, что, собственно, мы ничего другого и не просим, так как требуется изготовить крест, а это, как известно, и есть самое главное оружие против врага рода человеческого — диавола. Директор был поражен, а может, и восхищен таким поворотом дела. Он немедленно вызвал конструктора, который исполнил проект по нашим обмерам. Крест был сделан с точностью и высоким качеством по космической технологии замечательными русскими специалистами и водружен на купол храма. Имена мастеров батюшка поминал на каждой Литургии...

Вспоминая отца-настоятеля, общение с которым заняло у многих из нас большую часть прожитой жизни, нельзя не сказать, что в иные минуты он бывал строгим и даже жестким, оставаясь самим воплощением любви. Но ни к кому он не относился равнодушно. Отец Алексий обладал поразительным чувством достоинства. Как никто другой, он умел держать дистанцию, никого при этом не унижая.

Протоиерей Алексий Коровин обладал большими духовными дарованиями. В применении к богослужению слово «вдохновение» не очень подходит, но трудно подобрать более точное определение для характеристики того, как служил отец Алексий. Любое движение или действие по ходу службы было глубоко продуманным и прочувствованным. Его отличала мягкая требовательность к сослужащим, чтецам, пономарям. Замечания делал в необидной форме. Богослужение, которое он совершал, было настоящей школой. Отец Алексий как-то незаметно приобрел большую духовную весомость, оставаясь все тем же доступным сельским батюшкой, к которому можно обратиться в любое время суток. Вспоминаются слова монахини Антонии из Успенского храма в деревне Внуто Новгородской области — старицы, которую благословил на монашество преподобный Серафим Вырицкий. С большим теплом рассказывала она о своих встречах с отцом Алексием и говорила: «Он — не простой человек, он — духовный...»

Примерно с конца 1980-х годов началась подготовка к канонизации преподобного Серафима Вырицкого. Безусловно, почитанием он пользовался всегда. На могилу к нему шли и шли люди. Но в 1990-х наступил явный перелом. Публикация в «Санкт-Петербургских епархиальных ведомостях», потоки паломников с разных концов России, подчас непонятно откуда узнавших о старце. Всех принимали, можно сказать, по-спартански, но сердечно. И вот что интересно: часто образ Вырицкого старца Серафима у тех людей, которые не знали его лично, складывался в процессе общения с отцом Алексием. Это было не случайно. Думается, есть глубокая правда в утверждении о том, что влияние святых, печать их присутствия сохраняется многие годы в местах, которые они освятили своим пребыванием. И мы не побоимся сказать, что и в самом Вырицком Казанском храме, и в личности его настоятеля явственно чувствовалось веяние духа и влияние характера преподобного Серафима. По-моему, отца Алексия роднит с ним исключительная духовная трезвость. Верность традициям, восприятие в полноте наследия предыдущих поколений священства, их молитвенного опыта и труда и претворение всего этого в собственной практике были характерны для протоиерея Алексия Коровина, что совсем не часто встречается в современном православном мире.

Не удивительно, что, получив в руки первое книжное издание о старце Серафиме (Москва, Братство Святителя Алексия), наполненное нелепыми домыслами и небылицами о преподобном, батюшка, выйдя из алтаря, по окончании всенощного бдения под воскресный день, произнес: «Братия, если человек разумный, расположенный к Православию, прочтет подобное писание, то может решить, что у нас не Церковь Православная, а театр кабуки».

В тесном сотрудничестве с отцом Алексием писатель В.П. Филимонов написал другую книгу, послужившую в дальнейшем основанием для канонизации Вырицкого подвижника — «Старец иеросхимонах Серафим Вырицкий и Русская Голгофа» (Санкт-Петербург, издательство «Сатисъ») — безусловно, удачный труд, выполненный в традициях русской агиографии, трезвой и вдохновенной одновременно.

Одна из духовных дочерей преподобного Серафима, Тамара Васильевна Лашутина, вспоминает об отце Алексии Коровине: «Однажды он с такой радостью сказал мне: «Вышла новая книга о батюшке!» Денег у меня не было. И вдруг он говорит: «А хотите, я Вам ее подарю?» Я обрадовалась. И батюшка Алексий был так рад, он был весь в этот момент светлый-светлый, и от него нахлынула на меня волна любви... Он часто дарил людям книги о Вырицком подвижнике, видя, что у кого-то нет возможности ее приобрести».

Когда настал последний этап подготовки к прославлению преподобного Серафима Вырицкого, мы узнали, что такое противление враждебной силы при совершении в высшей степени неприятного для нее дела. Сейчас, по прошествии почти десяти лет, это видится яснее. Когда стало понятно, что родственники старца Серафима категорически возражают против открытия мощей дедушки, мы начали готовить проект часовни над его могилой и могилой схимонахини Серафимы, бывшей его супруги до принятия монашества. С проектом, людьми и материалами с самого начала не было никаких проблем, решения принимались быстро. Каким-то образом вокруг настоятеля в этот период собрались близкие ему и друг другу люди, к тому же специалисты, как говаривала матушка Людмила, супруга отца Алексия. Стены воздвигли, как водится, на первом этапе без окон и без дверей. А паломничество только нарастало с каждым днем. Сначала паломники перелезали через невысокие стены, потом молились возле могилы. Но русский человек всегда желал непосредственного контакта со святыней и роптал, когда на этом пути возникала преграда. Как-то одна «ревностная» немолодая паломница перелезла уже через весьма высокую стену и не смогла выбраться наружу. Пришлось отцу Алексию, скрывая усталость, лично извлекать ее из сруба. А дальше... Дальше было вот что. Настоятелю сказали: «Поп, если ты не уберешь часовню, то уберут часовню и тебя». Подобные слова батюшка Алексий слышал не раз...

Вот так мы и жили. Батюшка был для нас заботливым отцом, а может быть, и матерью. Мы росли, падали, поднимались, он помогал нам встать, заботливо отирал, вскармливал, пока мог. Об этом можно вспоминать бесконечно, но, думаю, сколько бы мы ни писали, читающий, к сожалению, не услышит ни голоса отца Алексия, ни его интонацию при чтении Святого Евангелия, не почувствует, что ощущали мы в храме во время Евхаристического канона... Но все же, мы надеемся, он сможет почувствовать и силу, и глубокое смирение человека, который сказал о себе: «Я простой сельский поп, который ничего не умеет, кроме как служить Богу!»

С.А. Павлов,

смотритель Вырицкого храма в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы

в годы служения протоиерея Алексия Коровина

Источник:      Журнал «Пастырь»: май-июнь 2009 г.