СЕМЬЯ ЕСТЬ МАЛАЯ ЦЕРКОВЬ

СЕМЬЯ ЕСТЬ МАЛАЯ ЦЕРКОВЬ

(Проблемы современной приходской жизни)

Безусловно, полноценная жизнь прихода невозможна без внутренней — внимательной, молитвенной, богослужебной — жизни его членов и без того, чтобы между духовенством, сотрудниками, прихожанами были добрые, душевно теплые, а не только официальные отношения.

До конца 80-х годов прошлого века общинное внутреннее устройство прихода было практически невозможным из-за давления богоборческих властей, но, когда Церковь получила свободу действий, многие ревностные священники стали стремиться к тому, чтобы их приход превратился в большую дружную духовную семью. Стремление, в общем, понятное, тем более, что и само наименование «отец», утвердившееся в православном народе по отношению к священникам, соответствует таким мыслям и намерениям.

Не скрою, что и мне тоже очень хотелось, чтобы при храме, в котором я по благословению Высокопреосвященнейшего митрополита Ювеналия стал настоятелем, возникла упомянутая духовная семья. С тех пор прошло уже около двадцати лет, и, с одной стороны, можно сказать, что желание исполнилось — община возникла и выросла, но, с другой стороны, выявилась не только жизненность, но и принципиальная недостаточность концепции прихода как духовной семьи.

Поясню это на примере Успенского храма г. Красногорска, где я служу настоятелем с 1990 года. Поначалу наша церковная община состояла всего из нескольких человек, лет через пять — из нескольких десятков. В общине было много юношей и девушек, которые с удовольствием и интересом общались между собой, дружили, влюблялись.

Очень многие старались побольше времени проводить в храме и при храме, по возможности шли в церковь работать.

Были теплые, душевные взаимоотношения, при этом люди вполне серьезно воцерковлялись: молились, причащались, старались бороться со своими страстями. Несколько человек стали батюшками и матушками. К этому стоит добавить, что сам настоятель и глава общины почти все свое время проводил в храме, а со временем поселился с женой и детьми в том самом помещении, где вся община обитала. Это еще прибавляло ощущения семейности. Конечно, бывали искушения, но это тоже, как во всякой семье.

Попутно хотелось бы отметить одну трудность, с которой сталкивается, я думаю, любой настоятель приходской общины-семьи. Ведь, как обычно приходят люди в такую общину? Начинают посещать храм, исповедуются у настоятеля, чувствуют к нему доверие, получают душевное утешение и поддержку от духовных бесед и советов, знакомятся и входят в добрые отношения с другими членами общины. В какой-то момент у прихожанина появляется желание устроиться в храм на работу и, если место есть, его принимают.

И тут, бывает, человека постигает разочарование, ведь, как прихожанин он общался с батюшкой лишь как с духовником. Духовник совершал таинства, советовал, утешал. А теперь человек оказался к своему духовному отцу в отношении еще и подчиненного, а начальник нередко бывает обязан настаивать, требовать и даже наказывать. Этого некоторые не выдерживают, начинают обижаться и, в конце концов, ищут себе другого духовника, а заодно и перестают работать в храме.

Описанные трудности свойственны не только приходским общинам, они присущи и монастырям, тем более, что монастырь — тоже духовная семья. Понятно, что те люди, которые в общении с духовником искали отсечения своей воли ради воли Божией, будут гораздо меньше искушаться, оказавшись у духовника в послушании еще и как у начальника. А те, кто в общении с духовником искали преимущественно утешения, будут искушаться больше.

Таким образом, перед настоятелем-духовником стоит непростая задача: быть одновременно и требовательным начальником, и любвеобильным отцом. Эта задача разрешима лишь в той мере, в какой сам он ищет исполнения относительно своих чад благой и спасающей воли Божией, а не душевных утешений.

Продолжим, однако, рассмотрение примера приходской общины. Год от года она росла и развивалась, но со временем стали проявляться ранее незаметные концептуальные недостатки, не только личные немощи и страсти членов общины (они были всегда), но и недостатки или, лучше сказать, ограниченность самой концепции прихода как большой дружной семьи.

Во-первых, община выросла количественно. Само по себе это, конечно, радовало, но ведь не бывает дружеских компаний из ста человек. А примерно столько братьев и сестер (это только взрослых) стало садиться за праздничный стол на Рождество или Пасху.

Во-вторых, молодежь, из которой в основном состояла первоначальная община, стала создавать свои семьи, пошли и умножились дети. Занятые домашними делами, люди, естественно, стали меньше времени проводить в храме, кроме богослужений. Добрые отношения в основном сохранились, но общаться вне службы между собой да и с настоятелем стали значительно меньше: с настоятелем — по служебным делам, с ним же как духовником — в основном на исповеди.

В-третьих, если первые три-четыре года можно было почти каждого, кто жаждал трудиться в храме, принять на работу, то потом штат заполнился, и теперь почти всем, желающим работать в храме, даже тем, кто этого достоин, приходится отказывать, потому что нет мест.

С другой стороны, нужды храма заставляли и заставляют принимать в штат сотрудников подходящей квалификации, но не обязательно своих по душе и по духу. А что поделаешь? Если нет, скажем, каменщика благочестивого, принимаем на работу такого, какой есть. Храм-то восстанавливать надо.

Таким образом, состав общины стал все меньше совпадать с составом сотрудников. Это вполне естественно, никто в этом не виноват. Я не могу сказать, что стало плохо, не церковно, но стало совсем не так уютно, как раньше.

Концепция прихода как большой семьи вполне сохраняла свою жизненность, пока община была не очень многочисленной и состояла из вполне церковных людей, между которыми существовали теплые дружеские отношения. Но ведь мы хотим, чтобы воцерковлялись по возможности все люди, а Православие, как известно, — традиционная религия русского народа. Поэтому, когда даже совсем маленькая часть жителей среднего подмосковного райцентра стала всерьез воцерковляться, людей стало так много, что потребовалось на ходу переосмысливать концепцию приходской жизни.

Этому переосмыслению помогло одно наблюдение. Когда молодые люди в нашей общине начали создавать семьи, обнаружилось интересное различие. Одни после женитьбы стали свое свободное время в основном проводить дома, а другие продолжали дневать и ночевать в храме. И вот, хотя второе было мне приятно, способствовало сохранению прежних дружеских отношений между членами общины и, кроме того, было полезно для церковной работы, однако внутрисемейные отношения лучше развивались у тех, кто, продолжая работать в храме, в нерабочее и внебогослужебное время от храмовой жизни в основном отошел.

Но, ведь, внутрисемейные отношения — это не то, чем можно пренебрегать. Брак — святыня, и не дело настоятеля храма ради укрепления дружеских связей в общине жертвовать внутрисемейными отношениями ее членов. Стало ясно, что, устраивая приходскую жизнь, нужно стремиться не к тому, чтобы объединить всех православных в единую церковную семью, а к тому, чтобы, оставаясь членами единого Тела Христова (не семьи даже, а Тела!), каждый семейный христианин, насколько это возможно, старался сделать свою семью — «домашней церковью».

Это выражение «домашняя церковь» четырежды встречается в Посланиях святого апостола Павла. Домашняя церковь — вот первая церковная ячейка (после сердечного храма, разумеется). Приход же, в идеале, — это не прихрамовая семья, состоящая из осколков распавшихся или несостоявшихся семей, а объединение малых, домашних церквей. Воссоздание так понимаемого прихода — задача во много раз более трудная и долгая, чем устройство прихода-семьи.

Для верующего человека влиться в приходскую общину-семью — это утешение, а если есть возможность еще и зарплату получать за то, что в церковь ходишь, посильно там трудишься и общаешься со своими друзьями и духовником, то утешение — сугубое.

А вот созидать свою собственную семью как малую церковь — это уже совсем другое дело, это подвиг. И с этим подвигом, как мне представляется из общения с прихожанами, ситуация далеко не радостная.

Подавляющее большинство из них ничего о семье как малой церкви даже не думают, проводят свободное от работы, сна и приема пищи время в смотрении телевизора и прочей суете. С детьми почти совсем не занимаются, совместной домашней молитвы почти ни у кого нет.

Хочу подчеркнуть, что речь идет об искренне верующих, церковных людях, которые при этом по разным причинам не устраивают свою домашнюю жизнь церковно.

Домашняя церковь — значит, семья не только пребывает в неразрывной связи с храмом, с общественным богослужением и причащается Святых Тайн, но это значит, что в ней есть и некий внутренний благочестивый уклад, есть совместная молитва, значит, что семья отмечает церковные праздники, посильно соблюдает посты.

«Церковное предание — норма жизни» — вот принцип поистине православной семьи. Конечно, все мы — люди немощные и в своей жизни постоянно отступаем от своих принципов, но эти принципы должны быть, тогда человек будет каяться и стремиться к лучшему.

Еще хочу отметить наметившийся качественно новый сдвиг в народном сознании. Сожительство мужчины и женщины, не только не освященное в таинстве Венчания, но и не зарегистрированное как брак в соответствии с гражданскими законами, стало признаваться очень многими людьми — даже, как это ни парадоксально, верующими — чем-то допустимым и чуть ли даже не одной из форм брака — «гражданский брак».

Мне не раз приходилось на исповеди общаться с молодыми и немолодыми людьми обоего пола, которые вполне серьезно и искренне каялись во многих совершенных ими грехах, а о продолжающемся беззаконном сожительстве даже не упоминали, не из ложного стыда, а потому что не считали его греховным. До такой степени мораль падшего и все более отпадающего от Бога мира проникает и в сознание верующих людей.

Поэтому, на мой взгляд, одной из главнейших задач приходского духовенства является забота о том, чтобы наши прихожане укрепляли свои семьи и чтобы эти окрепшие семьи становились малыми церквами. Что мы можем реально делать в этом направлении?

Во-первых, мы должны показывать людям положительный пример своей собственной жизнью. Не все, конечно, от нас зависит, но все же пословица «Каков поп — таков и приход» — мудрая и правильная.

Во-вторых, все мы имеем возможность свободно проповедовать с амвона и в своих проповедях наставлять прихожан, как им следует устраивать свои семьи.

В-третьих, все приходские священники общаются с прихожанами во время исповеди, бывают и другие случаи, когда люди делятся с нами своими проблемами и ожидают нашего совета и наставления.

В-четвертых, большое значение в воспитании православных людей вообще и, в частности, в укреплении православной семьи, имеет приходская воскресная школа.

В последнее время мы стараемся как можно больше привлекать родителей учеников нашей воскресной школы к ее жизни, не только ради помощи, которую они нам оказывают. Главная наша цель, в действительности, состоит в том, чтобы дать детям и родителям возможность вместе заняться каким-то делом. Совместный свободный труд отцов и сыновей, матерей и дочерей очень сближает их душевно и укрепляет внутрисемейные связи. Именно то, что в современной семье почти отсутствует совместное делание старших и младших, является, на мой взгляд, одним из главных факторов, разрушающих семью.

Я должен оговориться, что успехи нашего прихода в этом направлении невелики, но я и рассказываю не об успехах, а о проблемах. Привлечение родителей к совместной деятельности со своими детьми — это одна из главнейших, на мой взгляд, проблем не столько воскресной школы, сколько вообще приходской жизни.

Еще хотелось бы упомянуть об одной проблеме воскресной школы, которая имеет, на мой взгляд, общеприходское значение. Ведь, как во всякой доброй семье, дети занимают очень важное место, так и жизнь приходской семьи немыслима без занятий с детьми.

Мы, правда, только что говорили, что приход в идеале — это не столько семья, сколько объединение православных семей, домашних церквей, в которых и должны были бы получать христианское воспитание дети. Лучше всего было бы, если бы не учительница в классе, а папа и мама в уютной комнате собрались вечером со своими детьми и почитали слово Божие, помолились с ними перед сном, помазали святым елеем, дали крест поцеловать, благословили, а в воскресенье пошли бы с детьми в церковь. А в церковной воскресной школе детям додали бы знаний, которых может не хватать у родителей.

Но ведь то в идеале. На деле же, как было уже сказано, нравственно здоровая семья, пропитанная духом церковности, молитвенности, любви, взаимопонимания, в которой любовь к ближнему побуждает членов семьи согревать друг друга и душевным теплом, — такая семья — великая редкость. И поэтому одной из главных задач приходской воскресной школы вынужденно оказывается создание для детей при храме той уютной домашней атмосферы, которой у многих из них нет дома.

А это, в свою очередь, требует, чтобы с детьми в церковной воскресной школе занимались не только изучением Закона Божиего, но и самыми разными, на первый взгляд, не относящимися к делу предметами. Когда в 1991 году мы открыли при нашем храме воскресную школу, нам и в голову не приходило заниматься с детьми танцами или строевой подготовкой. Странно было слышать даже звуки фортепиано на втором этаже церкви (у нас над храмом есть еще этаж, который занимает воскресная школа). Поначалу думалось, что мы будем заниматься с детьми только Священной Историей, литургикой, церковным пением и тому подобными полезными для души предметами. Но все оказалось не так просто.

Дети приходят в воскресную школу не из деревни XIX века, а из современного мира, развращенного и активно навязывающего себя всем, в том числе и верующим людям. Мало того, Библия для наших детей, к сожалению, слишком известна. Я не оговорился — именно «к сожалению». Библия представляется большинству современных детей отнюдь не таинственной книгой, они уже знакомы с ней по мультипликационным и игровым фильмам, по комиксам и школьным учебникам. Это еще хуже, чем если бы они совсем ничего не знали о Священном Писании.

Таким образом, одной из больших проблем современного прихода является то, что, с одной стороны, с детьми заниматься необходимо, а, с другой стороны, для того чтобы можно было поговорить с ними о Священном Писании полчаса в неделю и раз в месяц подготовить их к причащению Святых Христовых Тайн, для того чтобы эти занятия имели хоть какой-то положительный эффект, нужно в несколько раз больше времени, сил и средств потратить на занятия сольфеджио, рисованием, турпоходами и другими в общем-то житейскими, непосредственно не относящимися к духовной жизни предметами.

До сих пор мы говорили в основном о внутриобщинных проблемах, но приходская семья — состоит ли она из отдельных людей или, что еще лучше, из целых домашних церквей — должна, по возможности, действовать и вне церковной ограды. Соответственно, встает вопрос о миссионерской деятельности. При этом, хотелось бы обратить внимание на следующее.

Дар апостольства — это, когда христианин идет к людям, которые его не зовут и не ждут, даже, может быть, заранее враждебно настроены, но он силой Святого Духа пробивается к сердцам этих людей, так что «агнцы» принимают его проповедь, и только «козлища» не принимают. Такой дар — великая редкость, и ему никак нельзя научиться.

Есть меньший дар, когда человек умеет почувствовать любую, в том числе и нецерковную, и даже враждебную Церкви аудиторию, овладеть ее вниманием, расположить к себе и тогда уже преподать людям Церковное учение в доступной для них форме и мере. Это отчасти является дарованием Божиим, а отчасти развивается с опытом, отчасти этому можно систематически обучать. Понятно, что такая проповедь не может сравниться по глубине воздействия с апостольством, но польза от нее тоже, несомненно, бывает.

Тут, однако, есть немало опасностей как для миссионера, так и для тех, к кому он идет, из которых я хотел бы сейчас отметить одну. Если священник проповедует неинтересно или неубедительно с церковного амвона, он не причинит своим прихожанам очень большого вреда, но нецерковная аудитория, услышав неудачную проповедь, может вместо того, чтобы расположиться к Церкви, наоборот, отвратиться от нее. Получится антимиссия.

Этого мы должны всячески избегать. Уж лучше вообще не проповедовать внешним, чем проповедовать плохо.

Но миссия — это не только публичные выступления (устные и в печати). Миссию, мне думается, нужно понимать шире. Пусть, я, например, не имею ни дара апостольства, ни дара привлекать к себе внимание больших аудиторий, но что-то малое я могу сделать? Даже простое посещение интерната для престарелых или больницы, раздача находящимся там людям небольших сувениров уже располагает их к Церкви.

Бывает, одно от сердца сказанное слово оказывает благое воздействие на людей больше, чем целый цикл лекций и индивидуальных бесед. И бывает, к сожалению, наоборот, когда один бесчинный поступок человека, о котором известно, что он постоянно посещает храм, тем более — проступок священника, сводит на нет миссионерские труды многих благочестивых православных христиан.

Невозможно осветить все проблемы современной приходской жизни. Я коснулся лишь некоторых. Но и об этих, и обо всех церковных проблемах можно с уверенностью сказать: главная проблема — в нас, в церковных людях, и в первую очередь — в духовенстве.

Беда бывает, когда мы лицемерим, когда с амвона учим трезвости, а сами к ней не стремимся, когда поучаем молитве, а сами о молитве не радеем, когда строго требуем послушания себе, а сами не хотим слушаться старших и даже на Бога дерзаем роптать. Это — беда, это губит души и наши, и наших духовных чад.

А если приходский священник любит своих прихожан, сотрудников, братьев-сопастырей (на многоштатном приходе), если он сам старается жить и судить себя по заповедям Божиим, если идет путем смирения, терпения, молитвы, послушания священноначалию и, вообще, воле Божией, то есть все основания надеяться, что приходская жизнь наладится.

Протоиерей Константин Островский,

благочинный церквей Красногорского округа Московской епархии,

настоятель Успенского храма г. Красногорска

Источник:      Журнал «Пастырь»: март 2008 г.