«БУДЬТЕ В МИРЕ СО ВСЕМИ ЛЮДЬМИ»

«БУДЬТЕ В МИРЕ СО ВСЕМИ ЛЮДЬМИ»

Интервью Блаженнейшего Митрополита Варшавского и всей Польши Саввы

Польская Православная Церковь — одна из пятнадцати Поместных Православных Церквей, автокефалия которой была признана Московским Патриархатом в 1948 году. В диптихе Автокефальных Церквей имеет 12-е место. Каноническая территория — Польша; юрисдикция Польской Православной Церкви распространяется также на православных поляков, живущих в Португалии и Бразилии.

Блаженнейший Митрополит Савва (Грыцуняк) — 8-й ее Предстоятель — родился 15 апреля 1938 года в Снятычах (Польша). 25 ноября 1979 года он был хиротонисан во епископа Лодзьско-Познаньского.

Избрание Блаженнейшего Саввы Предстоятелем Польской Православной Церкви состоялось 12 мая 1998 года, чин интронизации был совершен 31 мая того же года. Резиденция находится в Варшаве.

— Ваше Блаженство, каковы особенности православной церковной жизни в современной Польше?

— Догматических особенностей у нас нет. Наша Польская Церковь, так же, как и все остальные Православные Церкви, соблюдает догматы и уставы святого Православия. Но поскольку мы веками находились под влиянием западного мира, оно действительно имеет свой отпечаток в жизни Церкви, особенно в больших городах. Безусловно, мы боремся с этим, но не всегда удается. Есть и подлинно народные традиции. Особенно это касается праздника Рождества Христова: это длительный период колядок, начиная от праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы и кончая Сретением Господним. В России такого нет. Мы ставим елки и дома и в храмах, и поем колядки, которые вошли в жизнь нашей Церкви, и без этого уже немыслимо Рождество.

На Рождество мы приносим в свои дома зерно, сено и солому — то, что было, по преданию, в Вифлеемской пещере. Есть у нас и специальная вечеря в Рождественский сочельник, но не как у вас в России, с очень строгим постом. У нас это просто постная вечеря, на которой должно быть тринадцать блюд, рыбных и постных. И мы всегда оставляем одно свободное место за столом для того, кто путешествует по свету и может к нам неожиданно зайти — для путника, странника.

Есть также обычай, особенно в деревнях, когда в полночь верующие люди идут в хлев к своим животным и несут им все, что остается от праздничного стола, особенно хлеб. Они верят, что в эту ночь звери тоже радуются священному событию — Рождеству Христову. После вечерни в первый день люди приходят в дом, поют религиозные песни, славят родившегося Христа. А хозяева дают им сладости, деньги, пожертвования. Колядки часто используют для того, чтобы собрать пожертвования на строительство или ремонт храмов. Так было всегда в православной Польше, даже при коммунистах.

Одной из особенностей Православия в Польше является наличие православных братств, которые существовали еще во второй Речи Посполитой, когда в Польше была ликвидирована вся церковная структура и иерархия. Тогда православные братства стоически защищали свою Церковь от посягательств католицизма и унии. Православные братства были у нас и в межвоенный период, и при коммунистах. Они объединяют интеллигенцию со всей Польши. Их задачи — сохранять устои Церкви, заниматься благотворительной деятельностью, просвещением и публицистикой. Центром такой деятельности является Белосток. Когда я был епископом в Белостоке, организовал там такое братство. Польские православные братства сотрудничают с аналогичными братствами за границей. У нас родилось и православное молодежное братство, очень активное. Особенно деятельно они занимаются паломничеством. Одно из самых массовых паломничеств происходит на праздник Преображения Господня. Паломники выходят из Белостока и Яблочина и идут пешком в монастырь на Грабарку. Их — тысячи. Такое пешее паломничество впервые организовала и православная молодежь Варшавы.

— Есть вопросы, которые всегда интересуют читателей. Это Промысл Божий, чудесно влияющий на человеческую жизнь. Было ли в Вашей собственной жизни, Владыка, такое настоящее чудо?

— Самое большое чудо в моей жизни — это то, что я — живой и сейчас сижу перед Вами. Ведь я родом из Холмского края, где особенно жестоко уничтожали и преследовали православных. И меня, ребенка, били просто за то, что я — православный. А я живу уже седьмой десяток лет, многим не дано было дожить до этого возраста. Однако в жизни Церкви это очень короткий срок.

Именно Церковь и время, в котором мы живем, формируют человека. Но ничего случайного у Бога нет. И мы живем не в каких-то случайно доставшихся нам временах. Наши времена выбраны для нас Богом, Который через историю

формирует наши характеры, посылает нас на выполнение Им Самим намеченных заданий. Однако Он не принуждает нас и всегда оставляет нам свободу выбора. Можно принять или отвергнуть Его зов. Что же касается чудес, то, конечно, у нас в Польше в православных монастырях и храмах есть святые мощи и десятки чудотворных икон: Спасителя и Пресвятой Богородицы, святого мученика младенца Гавриила, святой Анны и преподобного Онуфрия в Яблочине. Есть особые чудотворные места, где были и происходят исцеления. В Гайновской Пуще над святым источником стоит часовня, там люди получают исцеления от многочисленных болезней. Много больных и недужных приходит к святому источнику в Крынувке. Всем известна чудотворная икона Спаса в монастыре Грабарка, которая уцелела во время страшного пожара. Все вокруг сгорело, а она осталась невредимой. Там в монастыре тоже есть святой целебный источник.

Господь сподобил, и в этом году мы прославили в лике святых мучеников тех, кто пострадал за православную веру в Холмско-Подляской земле. Это прославление я считаю самым величайшим чудом в нашей Православной Церкви! Спустя шестьдесят лет после всех трудностей, гонений, разорений в Польше мы смогли прославить своих мучеников и святых. Это историческое событие никого не может оставить равнодушным.

— Попущением Божиим Вы видели в детском возрасте насилие, горе, гонения православных. Расскажите, пожалуйства, об этом.

— Да, по воле Божией я родился и рос в трудное время войны и послевоенной разрухи. И столкнулся с жестокостью войны, о которой нельзя вспомнить не уронив слезу. Помню, как надо было убегать в лес, ночевать в поле в стогу сена, ведь даже свой дом не был безопасным. Освобождение от фашистов не принесло мира моей родной Холмщине. Войска ушли на Запад, но в окрестных лесах остались различные банды, с особой жестокостью относившиеся к мирному населению. Представьте, как могла повлиять на психику ребенка жизнь в постоянной неуверенности и страхе. Но и это было промыслительно.

Опасности и трудности направляют нас к Богу. Он становится нашим единственным защитником. В вере мы находим успокоение. И это ощущение близости Бога и Его любви, пришедшее ко мне из-за трагедии войны и насилия, сопровождало меня с раннего детства.

На всей Холмщине людей насильно выселяли на территорию советской Украины и на западные земли, отошедшие к Польше после войны от территории Германии. Моя неполная и неопасная властям семья, состоящая из бабушки, мамы и меня, избежала выселения. Но это не означало, что наша жизнь стала безопасной и спокойной. Нередко вместо собственной кровати я ночевал в окрестных стогах. Но жизнь шла дальше, и мне надо было найти в ней свое место. Меня всегда тянуло в православный храм. Раньше он была совсем рядом с домом, а теперь его заменили римско-католическим костелом. Самые ближние наши церкви находились теперь далеко...

Я закончил начальную школу и поехал учиться в Шленск. От добрых людей узнал о жизни Православия в нашей стране, об открытии Духовной Семинарии в Варшаве и понял, что там мое место. Я решил оставить техникум и поступить в Семинарию. Мама не противилась моему выбору, она всегда давала мне свободу в принятии решений. И в 1952 году я переехал в столицу. Это были трудные годы, Семинария только начинала свою деятельность. Не хватало буквально всего! А я не мог рассчитывать на поддержку из дома, но при этом душевно был очень спокоен и знал, что не совершил ошибки, оставив мирскую жизнь. А сколько радости доставляла возможность без всякого страха посещать святыни! К моей неописуемой радости, меня направили в митрополичий собор равноапостольной Марии Магдалины. Я начал служить как жезлоносец. И, конечно, тогда я не предполагал, что через несколько десятков лет тоже стану носить жезл, но уже в совершенно ином качестве — как митрополит.

— Когда же Вы, Владыка, решили принять монашеские обеты и где это произошло?

— Уже в Семинарии я понял, что моим предназначением в мире является работа на благо Православной Церкви и ее верующих. В 1957 году, впервые после окончания Второй мировой войны, было организовано паломничество в святую Почаевскую Лавру. Встреча с этим святым местом — символом величия Православия в древней Речи Посполитой — произвела во мне большие перемены. Я уезжал оттуда со слезами на глазах. Я плакал, потому что хотел там остаться, хотел стать, как почаевские монахи, крошечным звеном в великой церковной цепи. Но понимал, что еще не годен для этого святого места. Мысль о принятии монашества осталась в моем сердце и как бы дозревала во время учебы в Академии.

Окончательное решение я принял в 1965 году в Сербии, когда поехал в Белградский университет для подготовки своей докторской диссертации. Там мне было дано познакомиться с живой традицией сербской монастырской жизни, с монахами, олицетворяющими христианские идеалы.

Несмотря на то, что им выпало жить в труднейшие времена, в годы войны, их любовь к людям, преданность Богу, их радость и спокойствие были так притягательны и заразительны, что я обратился к Его Блаженству митрополиту Стефану с просьбой о благословении на принятие монашества. Принял я его из рук Его Святейшества Патриарха Сербского Германа, в белградском монастыре Введения во храм Пресвятой Богородицы. Во время пострига я получил имя святого Саввы, покровителя сербского народа, создавшего в XI веке независимую Православную Сербскую Церковь.

Тогда в этом монастыре жили монахини из нашего польского монастыря в Лешней Подляске. Они подарили мне вышитую жемчугом икону «Холмской» Богородицы; до сегодняшнего дня я храню это величайшее сокровище и вспоминаю тех сестер с моей родной Холмско-Подляской земли.

В Сербии я учился монашескому послушанию, узнавал, какой на практике должна быть монашеская жизнь. Это был бесценный опыт.

— Владыка, известно, что Вы, еще будучи ребенком, лично знали одного из новомучеников, живших в Ваших местах.

— Да, это был священник нашего прихода Павел Швайко, провославленный в лике Холмско-Подляских новомучеников вместе со своей матушкой. Наша местность тогда была опасна для жизни, и отец Павел вынужден был переехать в другой православный приход, но и там его настигла мученическая смерть. Бандиты ворвались в дом священника, выкололи ему глаза, отрезали уши, а потом вместе с матушкой убили. Их сын Павел остался в живых, поскольку тогда он был в школе в городе Холм. После убийства родителей православные вывезли его на Украину. Когда Павел узнал о том, что его отец и матушка прославлены в лике Холмско-Подляских новомучеников, он отозвался, прислал нам письмо.

Наши мученики исторически очень близки нам, это наши современники, и сейчас среди нас живут их внуки. Наши деды и прадеды, так же как мученики-христиане первых веков, собственной жизнью и собственной кровью свидетельствовали о святости Православия. Без их жертвы наша Церковь была бы гораздо слабее. Наши мученики сегодня указывают нам, как должен вести себя истинный христианин перед духовными угрозами.

— Считаете ли Вы, Владыка, что возможно полное примирение с Католической Церковью?

— По-христиански надо все простить. Но, конечно, людям старшего поколения, которые все это пережили, простить очень трудно. Страх живет в них и сейчас. Потому-то, когда в Холме было прославление мучеников, некоторые верующие пожилые люди не пришли в церковь на это знаменательное событие. Ведь все это происходило на виду, на открытом воздухе, а они, по инерции, боялись, что их там увидят, возьмут на заметку... Молодое поколение этого страха не знает, ему легче.

Мы, православные — люди смиренные. В настоящее время стало немного лучше, спокойнее, нет такой открытой нетерпимости со стороны католиков. Формально отношения вроде бы хорошие. Самая большая наша проблема — смешанные браки с католиками. Католиков много, и они сильны. И когда в семье все — католики и все тебя агитируют, не каждому по силам выдержать это давление. Но, бывает, конечно, что в смешанном браке и католики переходят в Православие.

— Каковы сейчас отношения государственной власти Польши к Православию?

— В 1991 году нам удалось выработать первый в истории Речи Посполитой закон, который регулирует отношения Церкви и государства. Он, конечно, далеко не совершенен, но по этому закону мы имеем право иметь своих православных духовников в тюрьмах, школах, госпиталях и других местах.

Конечно, и у нас есть болезненные проблемы. В 1938 году было разрушено около двухсот православных храмов, но ни одно из правительств, существовавших в Польше, не дало нам рекомпенсацию. Но теперь есть закон и есть комиссия, которая занимается церковным имуществом и землей. И вот уже два года, как там, где есть возможность, мы начинаем получать землю. Рядом с нашим кафедральным собором Марии Магдалины вплотную к зданию епархии стоит дом. В нем сейчас располагается полицейское управление. Мы уже несколько лет боремся за этот дом. Он необходим нам, чтобы расселить студентов Духовной Семинарии, которые сейчас живут в городе, где попало. А ведь эти студенты — будущие богословы — должны иметь свой церковный дом, где есть часовня, где они будут получать достойное воспитание.

В своем письме я писал городским властям, что государство, если оно действительно демократическое, обязано предоставить все условия для развития Церкви и помочь ей воспитывать будущих пастырей, ведь они являются не только священниками, но и законоучителями в школах, капелланами в госпиталях и в тюрьмах. Они тесно связаны с обществом и помогают ему во всем и поэтому должны иметь помощь от государства.

— Есть ли сейчас в Польше старцы?

— Старцев сейчас у нас в Польше нет. Старцы ушли. Это большая проблема нашей Церкви и проблема монашества. У нас преобладают среднее и молодое поколения в Церкви. Когда я был за границей, в Сербии, и разговаривал об этом, в монастырях жаловались, что у них — только старое поколение. А у меня — молодежь. У нас происходит возрождение монашества, в Польше сейчас около 80 монахов и монахинь. Для такой малой Церкви, как наша, это — много. Но, конечно, молодежь должна иметь перед собой образец старцев. А их нет, все умерли. И это — большая проблема.

— У католиков большое значение имеет благотворительная деятельность и в нее многое уходит. Они очень увлечены миссионерской деятельностью, предпочитают путешествовать по миру, просвещать другие народы, завоевывать популярность для Католической Церкви, а не жить смиренно в собственных монастырях. Что Вам кажется самым главным в церкви, в монастыре?

— Самое главное — это духовность, наша жизнь во Христе. А в нашей духовной православной жизни главное — молитва. Все проистекает из молитвы, из этого великого подвига. Без Бога мы ничего не можем достичь. А с Ним нам ничего не страшно. Главное — хлеб духовный, а не вещественный. Принимая монашество, мы решаем, что будем жить в монастыре. Мы являемся только сеятелями, и мы не должны видеть конца жатвы, видеть то, что посеяли. Только Бог видит начало и конец каждого дела. Тот, кто сеет для того, чтобы самому собрать, особенно на Христовой ниве, собирает скромный урожай.

— Ваше Блаженство, каковы Ваши отношения с другими Православными Церквами?

— У меня евангельский принцип: Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми (Рим. 12, 18). Со всеми Православными Церквами отношения хорошие. С Русской Православной Церковью — самые ближайшие, дружеские. Мы часто навещаем друг друга. Голос представителей Польской Православной Церкви слышен на конференциях, съездах и местных Соборах. Мы поддерживаем активные контакты со всеми Автокефальными Православными Церквами, живо участвуем во всех их радостях и горестях, в разрешении теологических вопросов и административно-канонических проблем, касающихся всего мирового Православия и отдельных Церквей, мира и блага всех людей.

Интервью провела К.А. Авдеева

Источник:      Журнал «Пастырь»: февраль 2008 г.